Африка
и мы
Африка напоминает большой
вопросительный знак, где точка -
остров Мадагаскар.
Ее завтрашний день - вопрос,
обращенный ко всем континентам.
Малийский
поэт Гауссу Диаварра.
Гауссу Диаварра
читал стихи на приеме в советском посольстве в Республике Мали.
Обычно тихий голос его рокотал, тревожил и звучавший по-русски вопрос
о завтрашнем дне Африке обращался в день сегодняшний, к тем, кто
волею судьбы связал с самым удивительным и загадочным континентом
планеты частицы своей жизни, а кто и многие годы. Что наши люди
знают об Африке, о тропической Африке, не побывав там, и КАК они
знают ее? С детства всем известно, что в Африке очень жарко и живут
там чернокожие люди, которых у нас обычно называют неграми, потому
что так их у нас называли издавна, к этому привыкли и не привыкли
называть африканцами. Многие знают, что зима в Африке - как у нас
лето и даже теплее, и что редко кто из черных африканцев когда-нибудь
видел у себя дома снег. Разве что в горах Килиманджаро или Эфиопского
нагорья. Но, скажем, мало кто знает, что в Тропической Африке совсем
другое солнце, что там можно обуглиться и почернеть от солнечной
радиации, но не загореть. "Как, вы только что из Африки и совсем
бледный?" - спрашивают знакомые приехавших, удивляя их незнанием
столь простых вещей, а между тем приехавшие тут же вспоминают, что
и сами до поездки в Африку думали так же. Если подобные, назовем
их неточными, сведения, сложившиеся в стереотипы типичных представлений,
касаются природной экзотики или таинств африканского традиционного
быта, они естественны и отражают разнообразие географических условий
и этнических особенностей культур. Более верные представления о
современной экономике и политике африканских стран вроде бы составить
попроще. Телевидение и пресса приблизили к нам далекие страны и
наши люди хорошо представляют, что черная Африка - беднейшая часть
планеты, где не только не изживаются, но даже разрастаются массовая
нищета, голод, болезни. Известно, что виноваты в этом "тяжелое
наследие колониализма", а теперь "неоколониализм",
опутавший астрономическими долгами беднейшие государства. Наш образованный
в ВУЗе человек до сегодняшнего дня твердо знал, что большинство
освободившихся от колониального гнета африканских стран "последовательно
проводят антиимпериалистический курс" или "идут некапиталистическим
путем", многие придерживаются "социалистической ориентации",
а некоторые даже "строят социализм в соответствии с принципами
марксизма-ленинизма". "Ах, вы были в Мали, - сказал один
университетский преподаватель. - Да, там много наших, Мали неуклонно
придерживается социалистической ориентации". - "Да, как
сказать. Это не совсем так…" - "Нет, нет, если уж вы там
проработали несколько лет, то, конечно, должны знать, что Мали придерживается
социалистической ориентации", - твердо поправил меня товарищ.
Что ж, образы внешнего мира складываются в соответствии со своими
привычками, со своим восприятием чужой жизни, посредством своего
видения мира. Свое восприятие выглядит наиболее истинным, что тут
странного. В разной мере это присуще всем народам и мировоззрениям.
Идеологически жесткий стиль мышления, сложившийся в нашем обществе,
в сильной степени предопределял разрыв между непохожим на нас внешним
миром, в особенности таким экзотическим как Африка, и политическими,
идейными шаблонами, которыми приходилось "измерять" далекую
от нас реальность. Сколько умственных усилий, еще более бумаги,
потрачено, чтобы обосновать тезис о некапиталистическом пути развития
некоторых стран, жизненный уклад подавляющего большинства населения
которых еще вчера, а во многом и сегодня, не изменился за последние
300 или 500 лет? А ведь по существу-то проникновенный смысл этого
самого "некапиталистического" тезиса раскрывается в "открытии",
что путь этих стран - не капиталистический, как путь Древней Греции,
раннефеодальной Европы или, наконец, советского общества. Те же
молодые государства, где объявлялось о строительстве общества на
основах научного социализма, тут же зачислялись в разряд стран социалистической
ориентации. Идеологическая схема современного мира, разделенного
в ней на противоборствующие мировые системы - капиталистическую
и социалистическую, требовала соотносить с нею весь остальной мир.
Идейно требовалось, понятно, подчеркивать социалистические элементы
в нем, и если не "анти", то, по крайней мере, "некапиталистические"
тенденции развития, как будто тем самым прояснялось, какие они.
Со стороны Запада по-своему, тоже на свой лад идеологизировали проблемы
Африки и всего третьего мира, объясняя его развитие посредством
исторического опыта Европы или Северной Америки. И опять-таки "третий
мир" рассматривался чем-то вроде поля соперничества "двух
мировых систем". В идеологической войне капитализма и социализма
как бы заглушалась та непростая, но несомненная истина, что Африка,
как и другие страны Востока - оригинальные, живые, а не умершие
социокультуры, что, какое бы воздействие на них не оказывал экономически
и научно-технически превосходящий их внешний мир, социальную суть
современных восточных цивилизаций понятиями "капитализма"
и "социализма" не объяснишь. Но сколь нелегко было азбучные
для любого профессионального востоковеда истины внести в наши официальные
доктрины, реальную политику, если бы удавалось, быть может, не было
бы тогда африканской войны…Непросто изменить отношение к Востоку
и в обыденных представлениях. Сами себе не признаваясь, мы подсознательно
или вполне осознанно смотрим сверху вниз, а еще вчера с "высот
развитого социализма" смотрели на страны экономически отсталые.
Наши собственные беды и ощущение собственной "отсталости",
как теперь уверенно говорит у нас любой и каждый, от стран "цивилизованных",
поубавили обыденного и полуофициального высокомерия настолько, что
наши люди впали в идейную крайность, спрашивая о беднейших в мире
африканских странах: "Неужели у нас еще хуже?"
Еще недавно образованный советский человек с иронией прочитывал
газетные сообщения о колдунах-туземцах: "неужели сохранились,
в наш век-то, не может быть!", но вдруг добрая половина населения
космической державы на пространстве протяженностью в десяток тысяч
километров бросились "заряжать" все, что под руку попадется,
энергией отечественного кудесника - и не примитивно, по-кустарному,
но с помощью достойных высокоразвитой страны телепередач. Конечно,
люди повсюду на планете принадлежат к одному роду человеческому.
Но при всем при том, если сравнить наше общество и беднейшие страны
планеты, то, очевидно, что между ними остается непреодолимый в обозримом
будущем разрыв в экономическом развитии, в среднем уровне жизни
населения. Но трудности наши заставляют переосмыслить и наши представления
о странах, находящихся на гораздо более низкой ступени социально
- экономического развития и нашу помощь этим странам, направляющуюся
и направляемую для того, чтобы преодолеть их отсталость. Теперь
уже нередко, и не только на закрытых совещаниях слышится критика
нашей экономической политики в отношении развивающихся стран. "В
экономическом сотрудничестве со странами "третьего мира"
у нас была допущена большая ошибка: мы с первых лет установления
отношений с ними пошли на так называемое техническое содействие,
предоставляя кредиты, а под них технику, строительные материалы,
специалистов. А что они могли сделать с кредитами и техникой при
слабой своей материальной базе и отсутствии местных средств"
(Международная жизнь. - 1989. № 10. - прим.
автора), - так выразил свою точку зрения бывший посол СССР в
Мали, Гвинее, Гвинее-Бисау, на Мадагаскаре Л.Н.Мусатов в дискуссии,
организованной журналом "Международная жизнь", в ходе
которой он в конце концов пришел к выводу, что "у СССР в отношении
Африки политики нет" (Там же. - прим.
автора). Но все дело в том, что у СССР с момента возникновения
независимых государств на африканском континенте была вполне определенная
политика в их отношении. И та "большая ошибка", о которой
сказал один из наших послов - ветеранов, десятилетия представлявший
СССР в ряде стран Африки, произошла не от того, что советские эксперты
что-то недооценили или переоценили. "Большая ошибка" проистекала
из "большой" или, как теперь говорят, "глобальной"
государственной политики. Но не потому, что она была плохой из-за
чьего-то недосмотра, а потому, что другой быть и не могло: она закономерно
вытекала из текущей идеологии. К примеру, можно ли считать ошибками
правила функционирования нашего внешнеэкономического или внешнеторгового
механизма, если эти правила непосредственно отражают логику государственного
устройства, а идейно восходят к решениям XII съезда партии, провозгласившего
незыблемость государственной монополии внешней торговли. Вообще
же писать на подобные темы в пору повальной общественной самокритики,
прорвавшейся в годы перестройки, не очень уж оригинально и не очень
хочется. В нынешнее время публицистика, ощутившая пьяную свободу
слова, да и наши общественные науки обходятся нехитрым набором мифологем:
административно-командная система, деформации социализма, аппарат,
бюрократия, антиперестроечные силы… Легко сообразить, что беды дома,
"здесь", должны оборачиваться какими-то потерями в нашей
политике "там" и уже появились публикации в этом духе.
И все же не принято открыто говорить и половины той правды, которую
пережили в себе, наверное, большинство советских людей, работавших
в развивающихся странах. Дипломат или работник внешней торговли,
отдавший десяток-два лет Африке, может гораздо больше рассказать
о советской помощи освободившимся странам черного континента, но,
наверное, не лишено смысла попытаться взглянуть на проблему, не
находясь на службе высокоуважаемых государственных ведомств. Мали
- страна, которая с самого начала ее независимости, провозглашенной
22 сентября 1960 г., заняла видное место в африканской политике
СССР, так что на примере советско-малийского сотрудничества возможно
составить мнение о многих аспектах, характерных для наших взаимоотношений
с молодой независимой Африкой. Чтобы яснее представить исторические
условия, в которых они развивались, перенесемся мысленно на тридцать
лет назад. Тогда в судьбе огромной части человечества наступил эпохальный
перелом - деколонизация. В 1960 г., в год Африки, одна за другой
исчезают с карты континента колонии. Делегации африканских государств
едут в ООН, желанная свобода обрела политическую реальность, и в
радостной атмосфере освобождения многие африканские лидеры провозглашают
создание нового общества на основе научного социализма, социализма
на африканский лад. Нкваме Нкрума в Гане, Модибо Кейта в Мали, Секу
Туре в Гвинее - они по-своему верили в африканский социализм и становились
его иступленными пропагандистами. Что было желаннее для советского
руководства, провозгласившего скорое строительство в СССР коммунистического
общества, чем доказательство того, что во всем мире, даже в экономически
самой отсталой его части, происходит всемирное движение, прорыв
к социализму или, во всяком случае, в его сторону. Но пережив эйфорию
первых лет независимого существования, африканские государства постепенно
отказались от "социалистических" прожектов, хотя отголоски
утопической мечты о социализме еще живут в этих странах. "Не
так уж наивной была идея малийского социализма, как о ней теперь
говорят, - спорил один студент юридического департамента Высшей
административной школы. - Посмотрите на традиционный уклад жизни
у нас, бозо (Бозо - немногочисленная этническая
группа (менее 1%), живущая на берегах Нигера. Бозо в основном занимаются
рыболовством, многие из них живут на воде в больших пирогах с тентами.
На пирогах же готовится пища и содержатся животные - прим.
автора). У бозо никогда не было частной собственности, весь
улов рыбы принадлежал общине и справедливо делился. Никто не стремился
к эгоистическому обогащению, в общине царила гармония между всеми
членами, между мужчинами и женщинами, старшими и младшими. А разве
высшая цель социализма не в том, чтобы достичь общественной гармонии,
социальной справедливости, т.е., в конце концов, ощущения счастливой
жизни у всех людей?" Увы, сколь и наивны рассуждения об исторических
предпосылках африканского социализма, трудно не согласиться с тем,
что ощущения не счастья, а непреодолимой бедности все больше сдавливают
африканскую душу в сегодняшних условиях, когда чужая научно-техническая
цивилизация все сильнее вторгается на землю Африки. Теперь, на расстоянии
хотя и не очень большого исторического времени яснее видится не
только радость, но и драма освобождения африканских колоний. Нам
привычно было знать, что колонии отчаянно боролись за национальную
независимость и победили, а колониальные державы потерпели поражение,
в чем проявилось наступление "второго этапа общего кризиса
капитализма". Бесспорно, колониализм рухнул, потому что народы
восстали. Но в простой истине этой скрыты истины не столь видимые
и простые, а именно: исторические условия, в которых африканцы добились
независимости, были таковы, что метрополии в существенной мере САМИ
оказывались заинтересованными в том, чтобы избавиться от прежних
форм господства, особенно над беднейшими своими владениями. Подобно
тому, как космический корабль, входя в орбиту, последовательно сбрасывает
ступени с выгоревшим топливом для ракеты, превращающиеся в балласт,
тянущий ее к земле, так и метрополии, выкачавшие из колоний ресурсы
для промышленного развития, объективно нуждались в замене колониальных
структур и в переходе к неоколониализму. Пробуждалось сознание народов,
численностью во много крат превосходивших население метрополий.
Ошибочно думать, что правящая элита Великобритании или Франции осознанно
отказывалась от старого колониального мышления, но от него отказывались
наиболее талантливые ее представители. Генерал де Голль, вернувшийся
к власти в 1958 г. после двенадцати лет оппозиции, был, вероятно,
самим крупным государственным деятелем колониальных держав, чье
политическое мировоззрение оказало сильное влияние на процесс деколонизации
в Африке. "Вернувшись к руководству Францией, я решил избавить
ее от обязанностей, отныне не несущих выгоды, которые навязала стране
ее Империя. Можно догадаться, что я не сделал бы это с легким сердцем.
Для человека моего возраста и моего воспитания было весьма жестко
по собственной воле становиться творцом подобных перемен",
(Gaull Ch. De. Memoires d' espoir . Vol. 1. -
P., 1970. - P. 49 - прим. автора) - с этих слов Ш. де
Голль начинает рассказ о колониях в "Мемуарах надежды".
Он вполне откровенно и убедительно изложил доводы в пользу деколонизации:
"В другие времена баланс расходов на колонии и выгод, которые
мы могли извлекать из них, казались положительными… Но все переменилось
на глазах! Тогда как прогресс в колониях умножал, как повсюду в
мире, потребности, нам пришлось нести на огромных пространствах
растущие расходы на администрацию, общественные работы, образование,
здравоохранение, поддержание порядка и в то же время мы видели,
как у наших подданных крепла воля к освобождению, она вела к тому,
что наше иго казалось тяжким и невыносимым" (Ibid.
- P. 50 - прим. автора). Генерал де Голль рассматривал
судьбу французских колоний не иначе как сквозь призму "величия"
Франции и потому он не был расположен объективно оценивать историческое
значение колониализма. Но в его рассуждениях важно увидеть не идейную
интерпретацию, возвеличивание гуманной миссии Франции в мире, что
само собой очевидно, а рациональный расчет на то, что колонии уже
ПРИВЯЗАНЫ к метрополии тысячами экономических, культурных и людских
нитей и что Франция сумеет сохранить в них влияние и выгоды, сбросив
с себя обузу ответственности за население, бурный прирост которого
вообще грозил повлечь за собой уйму неразрешимых хлопот. Деколонизация
французской Тропической Африки прошла мирно и, если можно так сказать,
с легкостью, особенно в сравнении с жестокой войной в Индокитае
и в Алжире. Образы Маркса, Ленина и что греха таить - образ "отца
народов" Сталина вдохновляли радикальных политических деятелей,
возглавивших национально-освободительное движение африканцев. Но
в некоторых африканских колониях, в Конго, например, были популярны
традиционные длинные юбки из ткани с изображением генерала де Голля
в кепи. Африканки заворачивались в "генеральские портреты"
и величаво шествовали по улицам и рынкам. Черные колонии первыми
присоединились к де Голлю в антифашистской борьбе, многие африканцы
гордились этим, некоторые из них участвовали во французском Сопротивлении.
Конечно, в атмосфере своего национального освобождения лавиной прорвались
антифранцузские чувства, обиды в отношении колонизаторов. Советское
влияние, идеи социализма быстро завоевали сердца африканцев. В таких
благоприятных условиях Советский Союз, не имевший никаких существенных
исторических связей с Африкой, предпринял немалые политические усилия,
а главное - пошел на большие расходы, чтобы помочь молодым государствам,
в том числе и заменить многих западных специалистов, уехавших из
вчерашних колоний. По существу, еще никем не рассказана романтическая
и весьма трудная эпопея, когда тысячи советских людей поехали выполнять
интернациональный долг, часто живя в тропической жаре в условиях,
на которые соглашаются редко кто из западных специалистов. Чтобы
помочь быстрее преодолеть наследие колониализма, советские люди
возводили вместе с африканцами ВУЗы, госпитали, профтехцентры, стадионы
и предприятия тяжелой промышленности. В ВУЗы поехали советские преподаватели
естественно-научных дисциплин и обществоведы, чтобы учить марксистско-ленинской
идеологии, в чем африканские студенты, проявляя редкую теперь для
нашего студента прилежность, добивались поразительных успехов. Советские
инженеры и рабочие сооружали горнодобывающие и строительные предприятия
для того, чтобы национальные экономики молодых государств приобретали
надежные материальные основы независимости и чтобы формировался
будущий африканский промышленный пролетариат. В частности, в республике
Мали за 60-70-е гг. были построены: Национальная административная
школа, профтехцентр, госпиталь, стадион, Высшая партийная школа,
цементный завод и ряд других объектов, велись геологоразведочные
работы. Тысячи малийцев за эти годы обучались в советских ВУЗах.
Правда, и в 60-е годы, когда правительство М. Кейта ориентировало
страну на построение "малийского социализма", Республика
Мали развивала сотрудничество не только с СССР и с Китаем, но и
с ФРГ, одной из первых признавших независимость страны, с Соединенными
Штатами, с Канадой, она сохраняла связи и с Францией. Малийские
школьники в обязательном порядке изучали тогда марксизм-ленинизм,
но неграмотным малийским крестьянам, которые не успели с ним освоиться,
было очень трудно воспринимать новые коллективистские порядки, оправдываемые
идеологией научного социализма. В частности, трудно воспринималась
и вызывала глухой ропот принудительная кооперация в деревне, снижение
закупочных цен на сельскохозяйственную продукцию при росте цен на
промышленные товары. В советской научной литературе отмечается,
что на "некапиталистическом" пути развития Мали достигла
определенных успехов в экономической и социальной областях, но что
"были допущены просчеты и ошибки", дискредитировавшие
идею развития страны по "некапиталистическому" пути. Это
верно с маленьким уточнением: определенные успехи в создании основ
национальной экономики были достигнуты главным образом за счет внешних
источников финансирования, помощи и социалистических, и капиталистических
стран. Что же касается политики "некапиталистического пути",
основанной на идеологии научного социализма, то она по существу
повисла в воздухе, не имея ни социально-экономических условий, ни
надежной социальной опоры для ее осуществления. Малийские крестьяне,
не воспринимавшие новые искусственные порядки, вовсе отворачивались
от них, когда правительство М. Кейта стало насаждать их с помощью
милиции. Торговцы, которые составляют весьма значительную долю населения
и совершенно особую социальную группу в любом восточном обществе
вообще, неодобрительно относились к "марксистской" власти.
На торговцах держался весь товарообмен в традиционной экономической
структуре, и когда правительство М. Кейты постаралось потеснить
их на рынке, создав государственные торговые компании, они стали
социальным ядром оппозиции.
Тем временем неимоверно расцвела коррупция в государственном секторе,
почти весь бюджет страны проедался чиновничье-бюрократическим аппаратом,
казна быстро пустела. Независимость не приносила трудящимся столь
ожидавшегося улучшения их жизни. В руководстве правящей партии Суданский
Союз одни настаивали на том, чтобы "умерить" движение
по "некапиталистическому пути" и расширить сотрудничество
с Францией и вообще с Западом, другие добивались более решительного
движения к "малийскому социализму". Страну лихорадило.
Крах ее прогрессивных экономических замыслов вынуждал правительство
на возрастающую валютно-финансовую зависимость от Франции. По франко-малийскому
валютно-финансовому соглашению 1967 г. экономическая помощь стране
со стороны Франции обуславливалась назначением в Эмиссионный банк
Мали французских чиновников, создавался Центральный банк Мали, а
его генеральным директором назначался француз, без подписи которого
подпись президента банка, малийца, ничего не значила. И в это же
время ревнители "малийского социализма" в партийном руководстве
требовали решительнее двигаться вперед! В конце концов, правительство
М. Кейты попыталось преодолеть внутриполитический кризис, распустив
партию и создав в 1967 г. Национальный Комитет защиты революции.
Действовавшая при нем народная милиция, в которую вступило немало
авантюристов и бездельников, быстро превращало страну в свою вотчину.
Социальный коллапс развития "некапиталистическим путем"
в малийских условиях завершился военным переворотом 19 ноября 1968
г., совершенным отчаянной группой молодых офицеров во главе с 29-летним
лейтенантом Муссой Траоре, который ныне является президентом Республики
Мали.
Сколько бы объективных и субъективных причин неудачных преобразований
в духе научного социализма в первые годы независимости Республики
Мали не перечислялось, не уйти от признания исторической невозможности
их осуществления. Вчерашняя колония с архаическим обществом и с
административно-политической элитой, воспитавшейся в лоне французской
культуры (включая многих сторонников М.Кейта), молодая республика
Мали, как и ряд других независимых государств Африки, вырвавшихся
из-под колониального ига, шаг за шагом сталкивалась с невозможностью
высвободиться из периферийного положения в неколониальной системе
мирового капитализма. Язык, образование, административно-юридические
порядки, валютно-финансовый механизм постепенно восстанавливали
связи вчерашней колонии с метрополией, надорванные колонизацией.
В 60-е годы энтузиазм наш и наших африканских друзей гипертрофировал
представления о реальных возможностях "некапиталистического
пути", как и о реальных возможностях советской помощи независимой
Африке. Однако не только идейные соображения подталкивали нас брать
международные обязательства сверх реальных интересов Советского
Союза, а то и вне этих интересов. Глобальная конфронтация между
Западом и социалистическими странами во главе с СССР воздействовала
на советскую политику в "третьем мире" решающим образом.
Достаточно было увидеть "антиимпериалистический" курс
во внешней политике какого-либо правительства развивающихся стран,
даже если экономика этой страны на глазах становилась более зависимой
от этого самого империализма, и этого было достаточно для оправдания
новых советских расходов. И даже когда в той или иной стране сворачивали
с "некапиталистического пути".
Что и произошло с советско-малийским сотрудничеством. В целом оно
не пострадало от смены политического режима в Мали. Более того,
по некоторым направлениям оно расширялось. Так, в 70-е годы началось
строительство золотодобывающего предприятия в Калане (на юге Мали).
Предприятие, пущенное в эксплуатацию в декабре 1984 г., стало наиболее
крупным объектом советско-малийского сотрудничества, его символом.
И советские люди, и малийцы за три десятилетия нашего сотрудничества
вложили огромный труд, свои силы и здоровье в осуществление экономических
проектов при финансовой и технической помощи СССР. Однако если смотреть
правде в глаза, то надо, наконец, признать, что существовавшие идеологические
и политические установки и соображения скрывали за собой куда более
сложную реальную картину состояния этого сотрудничества и его взаимовыгодности.
Критический анализ приводит к выводу о том, что советская помощь
во многом оказалась расточительной для СССР и недостаточно эффективной
для страны, принимающей помощь. Наше "техническое содействие"
Мали, как называется экономическая помощь развивающимся странам
в соответствии с международной терминологией, определялось приоритетами.
Экономические расчеты составлялись, но большая их часть в реальности
не оправдалась. Оглядывая доступные взору объекты советско-малийского
сотрудничества, возможно с ответственностью сказать, что наша народная
копейка тратилась разорительно.
Обратимся к истории создания крупнейшего объекта - золотодобывающего
предприятия Калана, причем оговоримся сразу, что его строительство
являлось для советской стороны вопросом особого престижа, и дела
здесь шли далеко не самым худшим образом. Итак, разведка на золото
велась советскими геологами в Мали с 1961 г. В 1975 г. было подписано
межправительственное советско-малийское соглашение о разработке
золотоносного месторождения Калана-1, по которому советская сторона
оказывала экономическую помощь на сумму 7 млн. руб. В 1977 и 1979
гг. СССР предоставил с этой целью еще 2 млн. руб., в 1981 г. еще
10 млн. руб. (8 млн. руб. для Каланы и 2 млн. руб. для строительства
высоковольтной линии Селинге - Калана, необходимой для снабжения
предприятия энергией). В 1982 г. СССР предоставил товарный кредит
на 3 млн. руб., в 1984 г. - на 12 млн. руб. Таким образом, общий
объем финансирования объекта Калана с марта 1961 г. по декабрь 1985
г. за счет советской стороны составляет, по подсчетам советских
преподавателей Г.И.Андреянова и И.Г. Лаврентьева, оказывавших консультационную
помощь руководству предприятия Калана, 50 млн. руб. До 1983 г. с
малийской стороны геологоразведочные и строительные работы на Калане
вела государственная компания "Сонарем", которую в 1983
г. сменила новая государственная компания "Сожеморк".
При передаче дел "Сожеморку" от его предшественницы "Сонарем"
выяснилось, что последняя ликвидировала свое существование, не имея…
заключительного баланса (!), т.е. иными словами, компания не предоставила
отчет о своей деятельности и о том, как использовались выделенные
советской стороной кредиты, общая сумма которых составила 28 млн.
680 тыс. руб.! Т.е., куда и как уходили советские деньги, точно
установить уже невозможно. Между тем бюджет на канцелярские расходы,
покупку скрепок или на питание сторожевой собачки, стерегущей советский
внешнеэкономический офис, испрашивался в Москве дипломатической
почтой. Склеротическая централизация управления, лишавшая инициативы
и ответственности советских загранруководителей, и вместе с тем
отсутствие жесткого контроля советской стороны над своими кредитами
не отвечали ни нашим интересам, ни интересам народа, которому советские
инженеры и рабочие передавали свои знания и опыт. Не укрепляли престиж
и просто бестолковые проекты, экономически и технически не рассчитанные
для местных условий. Последнее относится к цементному заводу, построенному
в Мали в Диаму. О нем ежегодно аккуратно сообщается в справочниках
в списке действующих объектов советско-малийского сотрудничества,
тогда как завод годами простаивал. Мало того, в устах малийцев он
превратился в печальный образец экономической бездарности, и хотя
ответственные советские работники убедительно доказывали, что виноваты
те, кому был передан в эксплуатацию завод, общественное мнение страны
исходило из того, что завод построен с помощью СССР и, стало быть,
советская сторона несет ответственность за неудачу.
Вспоминаются многие заседания специалистов, где обсуждалось состояние
дел на том или ином объекте и всякий раз, когда речь шла о наших
экономических неудачах, как будто находились разумные объяснения.
Но выстраиваясь цепочкой, эти объяснения превращались в какую-то
стандартно-механическую нелепость: все шло хорошо, но тот-то советский
завод подвел, дали телеграмму в ЦК, оттуда на партком завода, дело
пошло, но в том-то советском порту грузы застряли, дали телеграмму
в ЦК, грузы отпустили, но грузы застряли в порту выгрузки и потерялись…
Если все более или менее нормально обстояло с советской стороны,
тут выяснялось, что с малийской стороны компания-подрядчик либо
обанкротилась, либо деньги на строительство ушли куда-то на другие
цели. Сказать, что таковой была типичная картина экономической жизни
в стране, никак нельзя: повсюду в столице как грибы после дождя
строились торговые заведения, рестораны, виллы, магазины. Словом,
в частном секторе деловая активность кипела. Там, где малийцам оказывали
финансовую помощь и техническую помощь правительства или частные
компании западных стран, как правило, деньги жестко контролировались
кредиторами, и пока предыдущий этап работ полностью был не выполнен,
на последующий этап строительства деньги не отпускались. Казалось
бы, подобный порядок должен был быть и в нашем экономическом сотрудничестве
с развивающимися странами. Но наши ответственные загранработники,
как правило, ссылались на то, что "мы не можем вмешиваться
во внутренние дела страны" и т.д. С этой точки зрения удивительно
было видеть, что западные чиновники не только жестко распоряжались
финансовой помощью стране, где они работали, но и то, что западные
государственные деятели, посещая с визитом эту страну, не стесняясь,
публично поучали местное правительство, как ему надо вести политику.
В марте 1985 г. в ходе турне по ряду африканских стран Мали посетил
вице-президент США Д. Буш. На прекрасном банкете в саду отеля "Амитье",
устроенном в его честь президентом Республики Мали М.Траоре, Д.Буш
объявил о предоставлении Мали 18 млн. долл., не стесняясь публично
напомнить, что деньги даются с целью расширить в стране "свободное
предпринимательство" и сократить государственный сектор как
нерентабельный. Программа реформ в "госсекторе" в Мали
по сути дела была установлена в соответствии с договоренностью министра
плана страны во время его поездки в Вашингтон 17-19 февраля 1986
г. на конференцию по приватизации экономики развивающихся стран,
в которой участвовали представители 35 правительств. Американские
политические деятели рассматривают затраты на сворачивание государственного
предпринимательства в третьем мире как нечто вроде социальных затрат,
которые по расчетам, окупятся в будущем, расширив сферу частного
предпринимательства на периферии мировой экономики. США, Франция,
Канада, ФРГ - крупнейшие страны-заимодавцы, предоставляя различные
виды финансовой помощи развивающимся странам, преследуют каждая
свои государственные цели. Они, конечно, конкурируют между собой,
но конкуренция между ними происходит в рамках совместной стратегии
воздействия на социально-экономические процессы в "третьем
мире", координируемой Международным валютным фондом (МВФ) и
его банками. Партийные программы и конституции многих африканских
государств декларируют тезисы о "независимой и планируемой
экономике". В действительности же экономика таких стран, как
Мали, неуклонно становилась все более зависимой от внешних источников
финансирования. В середине 80-х годов примерно 90% расходов госбюджета
Республики Мали покрывалось за счет иностранных кредитов, субсидий,
займов, даров. Наверное, все у нас знают, что беднейшие страны,
освободившиеся от колониализма, жестоко страдают от долгов и финансовой
зависимости от богатых стран, но вряд ли ясно осознается, что государственный
организм беднейших стран просто не может существовать без денег
из внешнего мира при существующем ныне международном экономическом
порядке. И дело не только в несправедливом соотношении цен на сырье
и промышленную продукцию, на чем настаивают экономисты и политические
деятели "третьего мира", но и в объективно существующем
разрыве между уровнями развития Севера и Юга планеты. Естественно,
правительства таких стран, как Мали, стараются разнообразить источники
поступления внешних финансовых ресурсов, во-первых, из-за хронической
нехватки средств, а во-вторых, чтобы уравновесить внешние влияния
и таким образом поддерживать политический суверенитет в условиях
финансово-экономической зависимости правительств. С этой точки зрения
особое значение для многих развивающихся стран, экономически в основном
зависящих от Запада, имеет их сотрудничество с Советским Союзом.
Для Республики Мали он представляет собой важный фактор поддержания
национальной независимости. Тем более, что несмотря на весьма значительное
и, как еще об этом будет сказано, недостаточно оправданные советские
расходы в Мали, размер их существенно уступает субсидиям главных
кредиторов страны, они не значительны в сравнении суммарных финансовых
поступлений из западных и арабских стран. Приведем данные о распределении
международной помощи, оказанной Республике Мали в рамках двустороннего
сотрудничества, которые были оглашены на международной конференции
стран - заимодавцев Мали, состоявшейся в Бамако в 1986 г.
Доля
различных стран в % от общего объема двухсторонней помощи Республике
Мали
1.
|
Канада
|
16,56
%
|
2.
|
Франция
|
14,23%
|
3.
|
ФРГ
|
12,46%
|
4.
|
США
|
11,84%
|
5.
|
Саудовская
Аравия
|
9,82%
|
6.
|
Италия
|
8,34%
|
7.
|
Кувейт
|
6,4%
|
8.
|
СССР
|
4,27%
|
9.
|
Объединенные
Арабские Эмираты
|
3,9%
|
10.
|
Швейцария
|
3,46%
|
11.
|
КНР
|
2,32%
|
12.
|
Япония
|
1,74%
|
13.
|
Египет
|
1,35%
|
14.
|
Бельгия
|
0,85%
|
15.
|
Другие
страны
|
2,46%
|
Оценивая
масштабы финансовых участий западных стран (США, ФРГ, Франция, Канада)
в Республике Мали, на первый взгляд можно усомниться в том, что
они окупаются, тем более, если учитывать безвозмездные субсидии.
В действительности финансовые их расходы дают весьма эффективную
отдачу с точки зрения перспектив мирового капиталистического хозяйства,
ибо их помощь взращивает день за днем социально-экономическую инфраструктуру,
благоприятную почву для рыночной экономики на африканской (или азиатской)
периферии.
Экономическое сотрудничество СССР с такими странами как Мали, где
пружиной его изначально служили идейно-политические или геополитические
расчеты, оказалось, мягко говоря, в сложном положении. С точки зрения
страны, принимающей помощь, чем больше ее размеры, тем лучше. Но
как эта помощь выглядит с точки зрения экономических интересов СССР?
Она осуществлялась в чужой валютно-финансовой среде с неконвертируемым
рублем и склеротичными деловыми структурами (если их можно назвать
деловыми), что превращало сотрудничество ЭКОНОМИЧЕСКОЕ в расточительное
средство обслуживания внешней политики. Со своей стороны, загранведомства
были кровно заинтересованы в сохранении, а еще лучше, в расширении,
если было возможно, своих представительств за рубежом. (Говорить
о разнице зарплаты нашего чиновника "там" и "здесь"
просто неэтично). До принятия решения Советского правительства о
слиянии Министерства внешней торговли и Госкомитета СССР по внешнеэкономическому
сотрудничеству в Мали (как и в других странах) существовали отдельно
друг от друга торговое представительство и Аппарат экономического
советника при посольстве. Служба экономического советника ведала
немалым хозяйством: строительство золотодобывающего предприятия,
цементный завод (который, правда, практически простаивал), участие
в хлопковых плантациях компании "Офис дю Нижер", профтехцентр
в г. Бамако, группы преподавателей, врачей, не считая сотрудничества
по военной линии, помощь в оснащении малийской армии. А в другом
квартале малийской столицы благополучно жили симпатичные, приветливые
и квалифицированные работники коллектива торгпредства. Здесь находились
довольно уютный торговый офис, жилые здания, небольшой плавательный
бассейн, что, разумеется, в Африке вовсе не роскошь, гараж с "Мерседесом",
"Ниссаном", "Пежо" и т.д. Правда, на совещаниях
из года в год говорили, что объем советско-малийской торговли маловат,
но ясную цифру, отражающую реальный объем торговли, узнать было
трудно. Чтобы быть объективными, возьмем статистический сборник
"Внешней торговли СССР", например, за 1986 г. С удивлением
обнаруживаем, что Мали вообще отсутствует в списке 16 африканских
стран, объем советской торговли с которыми указан в справочнике,
ибо объем этот слишком незначителен. Позвольте, как же так, скажет
любой работавший в Бамако советский человек, наше торгпредство хотя
и намного меньше нашего посольства, но все ж выглядит посолиднее
многих западных контор… Правда, объем сделок этих контор, иногда
занимающих и арендующих одну - две комнаты, исчисляется не миллионами
африканских франков (50 африканских франков - 1 французский франк),
а миллионами долларов. Конечно же, несправедливо упрекать в неповоротливости
советских коммивояжеров в таких странах как Мали, платежеспособность
которой катастрофическая, а валютно-финансовая система находится
под западным контролем (французским). Но, похоже, это мало кого
заботило в бывшем Министерстве внешней торговли и, похоже, такие
торгпредства, как в Мали, словно специально создавали желанные "рабочие
места" за кордоном. Иные коллеги - загранработники, разговаривая
между собой "выездным" жаргоном, не спрашивали друг друга,
где тот или другой отработал за границей. Привычнее было говорить,
где кто "отсидел", только в значении, совсем противоположном
более распространенному в русской речи печальному смыслу этого слова:
"Петров отсидел там-то три года, продлили, а Иванов сейчас
хорошо сидит там-то, а этому не везет - не может выехать (т.е. не
может "сесть в досрочку"). Тысячи советских загранработников
работают вдали от Родины, не жалея ни времени, ни здоровья, и грешно
чернить их самоотверженный труд на благо отечества. Но многие ли
из них возьмутся признать, что не раз встречали за границей бездельников
за народный счет? Собственно люди есть люди, их поведение естественно,
учитывая, что зарплата советского человека за границей резко отличается
от зарплаты дома и платят ее не за количество выходов на работу,
прочитанных лекций или произведенной продукции, а от момента пересечения
границы "туда" до момента пересечения "оттуда".
Как-то в очередной раз по предложению из Москвы специалисты обсуждали
возможность создания совместных предприятий. Идею считали заслуживающей
внимания в принципе, но как только вопрос ставился о том, чтобы
попробовать, энтузиазма убавлялось. "Есть ли смысл управлять
предприятием в катастрофических условиях, принимая на себя всю ответственность
за них", - не без оснований возражали некоторые работники.
Гораздо надежнее система: сколько "отсидел", столько и
заработал. Поэтому много ли находилось охотников экспериментировать,
вообще проявлять инициативу с риском сделать что-то не то и лишиться
валютного оклада? Не раз приходилось слушать в частной беседе здравые
и правдивые критические высказывания опытных, знающих руководителей
и удивляться прочности их психологии, когда с трибуны вновь ("на
всякий случай?") звучали произносимые ими разбитые действительностью
доводы. Было бы безответственно в самых черных тонах описывать экономическое
сотрудничество СССР с развивающимися странами, советскую помощь
им, значение которой, что бы о ней ни говорили недоброжелатели,
трудно переоценить в деле утверждении независимости молодых государств.
Советская помощь вообще часто являла собой редкий пример человеческого
бескорыстия в отношении между народами. Но история бесстрастна в
своем отношении к злу или добру, грабежу или бескорыстию, в ней
все находит свое место, и далеко не все в истории развивается в
соответствии с гуманными и благородными идеалами. С течением времени
оказалось, что советская помощь, за которую африканцы хранят в душе
благодарность, продолжала поступать как бы по инерции, потому что
по инерции функционировали какие-то государственные службы и ведомства.
Только специалист в каждой области способен доказательно раскрыть
сложные проблемы советского сотрудничества с африканскими государствами,
но важнее, чтобы изжить ошибки, увидеть, что в основе большинства
этих проблем лежит нечто общее, а именно - весьма приближенное представление
о чужой реальности и та политическая психология, истоки которой
воплотились в переполненной революционными заботами всемирного масштаба
душе Макара Нагульного, желавшего, не расставаясь с наганом, изучить
английский язык, чтобы помогать освобождению угнетенных индусов.
Одним из направлений сотрудничества с развивающимися странами, где
с годами все больше сказывались недостатки знания чужой реальности,
стала советская помощь в подготовке национальных кадров. В первую
очередь это касается преподавания общественных наук. Например, в
Республике Мали, начиная с 60-х годов, советские преподаватели -
обществоведы работали в двух высших учебных заведениях - Национальной
административной школе и в Высшей нормальной школе (пединститут).
Понятно, что все учебные программы отражали марксистско-ленинское
мировоззрение и сложившиеся в СССР научные направления и учебно-методический
опыт. Советские обществоведы читали курсы: политэкономии капитализма
и социализма, истории политических учений, всевозможного планирования,
исторический и диалектический материализм и т.д. Совершенно ясно,
что при М.Кейта такой набор вполне соответствовал политическим установкам
правительства страны. Но иллюзии "малийского социализма"
со временем развеялись, к власти пришел новый режим, идеологически
достаточно прагматичный, терпимо относившийся как к марксистской
пропаганде советских преподавателей, так и к либеральным или иным
направлениям в лекциях французских преподавателей, работавших вместе
с советскими обществоведами. Вся эволюция социально-экономической
жизни страны, в которой день за днем расширялись рыночные начала,
требовала изменить подход к преподаванию общественных дисциплин,
необходимости соединения привычных для нас идейных конструкций с
анализом африканской реальности, изучением ее. Увы, советские преподаватели
читали одни и те же предметы, которые слабо или вовсе не связаны
с действительностью страны, в которой они жили и работали третье
десятилетие. Экономические курсы по-прежнему ориентировались на
различные аспекты планирования (планирование предприятий, планирование
образования(!)), тогда как реальная жизнь страны все нагляднее демонстрировала
провал плановых утопий. Администрация малийских ВУЗов представляла
просьбы к советскому Минвузу о желательности присылке экономистов,
владеющих математическими методами, но таких специалистов со знанием
иностранного языка не находилось. Ежегодно возобновляемые протоколы
о советской помощи в области образования, с финансовой стороны выгодные
правительству Мали, формально складывали наши упущения, хотя дело
страдало.
Но в особенности оно страдало от недостаточного владения советскими
обществоведами французским языком. Наши преподаватели, направляющиеся
на педагогическую работу за рубежом, за редким исключением получают
языковую подготовку на специальных 10-месячных курсах интенсивного
изучения языка. Такая подготовка весьма эффективна, если иметь в
виду, что преподаватель чаще всего с нуля или в лучшем случае с
полузабытого школьного уровня осваивает язык до степени активного
владения. Но между способностью разговаривать так, чтобы тебя понимали
и уровнем профессионально необходимым для более-менее свободного
чтения лекций, а не зачитывания текста по конспекту, лежит еще примерно
такой же путь, что изучавший язык прошел сначала. Преподаватели-гуманитарии
на первом году командировки за редким исключением идут к студентам
в аудиторию, напоминая человека, вынужденного подвергнуться публичной
моральной экзекуции. Он не способен нормально общаться, вести свободную
дискуссию. На втором, а часто лишь на третьем году преподаватель
"разговаривается", но теперь настало время возвращаться
домой, а на его место приедет тот, кто, если он находится не во
второй командировке, вновь повторит муки предшественника. Между
необходимой степенью владения языком у гуманитария и, скажем, преподавателя
математики или сопромата все же есть немалая разница, хотя система
языковой подготовки, принятая у нас, не учитывает этой разницы.
Наши гуманитарии "набивают шишки", но поскольку африканцы
доброжелательно относятся к тем, кто приехал им помогать и чаще
всего прощают даже незнание языка, если видят желание преподавателя
учить, годами соблюдалась видимость того, что подготовка надлежащая,
тогда как на самом деле иной преподаватель, зарабатывая валюту,
приносил больше вреда престижу пославшей его страны, чем пользы.
Советская помощь в области образования в Африке началась в условиях
отсутствия национальных педагогических кадров, но за два десятилетия
картина резко изменилась. Многие африканцы с высшим образованием
и даже с докторскими (кандидатскими) степенями, возвращаясь после
обучения за границей, в том числе и в СССР, становятся безработными.
В таких условиях полностью оправданным может быть только безупречная
в языковом и профессиональном смысле работа нашего преподавателя.
Как известно, многие развивающиеся страны постепенно отказываются
от советских преподавателей-обществоведов, и происходило это не
только в результате идейно-политических перемен в этих странах,
но и потому, что подготовка обществоведов к преподаванию на иностранных
языках в чужеземной реальности перестала соответствовать требованиям
международной конкуренции. Стоит ли говорить, насколько способствовали
успешной деятельности советского специалиста за рубежом "установки
на бдительность", о которых и не нужно было напоминать, которые
столь прочно сидели в сознании большинства советских людей, что
их поведение напоминало жизнь улитки, снующей между рабочим местом
и торговыми рядами заграничного ширпотреба. Одному посольскому работнику
я сказал, что у малийских студентов распространено мнение о замкнутости
жизни советских специалистов в Мали, ее оторванности от общения
с малийцами. Ему очень не понравилось это мнение…
|