Г.Н.НОВИКОВ

ГЛАВЫ ИЗ НЕНАПИСАННОЙ
КНИГИ ОБ АФРИКЕ

Первые месяцы в советской колонии
и путешествие в Москву

Как ни трудно было вживаться в африканский быт и работу, основные проблемы поначалу доставали с родной стороны. Доходило, можно сказать, до смешного, если бы в тех условиях это не выбивало из колеи. Партийный дух витал на нами, несмотря на тяготы пребывания в тропиках, командированные втайне были озабочены продлением командировок. А быть высланным за какой то-проступок вообще означало жестокий удар и подрывало карьеру. Человеческие качества остро проявлялись в мелочах.
Явился я к партсекретарю вставать на учет, сдавая открепительный талон в виде крохотной бумажки. (Партбилеты мы сдавали перед отъездом в ЦК КПСС). Женщина, ответственная за постановку на учет, строго взглянула на меня: "Как вы относитесь к партийным документам, вы помяли талон". Случайно (?) присутствовавший при этом руководитель группы преподавателей весь вздернулся: "Что вы себе позволяете…" Внутри все клокотало от унижения и глупости, но пришлось промолчать. Тягостно было ходить раз в неделю на занятия по политпросвещению. Все было, как положено на родине. Надо было утверждать план занятий, закреплять знания трудов классиков. Обществоведам доставалась роль ведущих занятия. На первом году я еще не знал, что после защиты докторской диссертации мне достанется общественная должность руководителя сети политкружков в советской колонии в Мали. Народ в душе все понимал и воспринимал занятия внешне спокойно, даже с юмором, как необходимую общественную нагрузку ради работы в загранкомандировке. Некоторые даже проявляли рвение в цитировании работ классиков. Помню, что в нашем кружке, которым я также руководил, помимо заведования всей сетью политпросвещения, были, кроме меня, преподаватели естественных наук, и мы старались сколько возможно рационально использовать время, увязывая "изучение" Маркса и Ленина с обсуждением насущных вопросов африканского развития, например, как избавить континент от засухи, сколь реально извлекать в промышленных масштабах электрический ток из солнечной энергии, как сделать выгодными для нашей страны торгово-экономические отношения с бедными африканскими странами, которые занимали и занимали деньги у нас, у Запада, у арабских стран.
Висящей угрозой для преподавателей был требуемый минимум учебной нагрузки - 12 аудиторных часов в неделю. Кому везло, в классе было человек по 20-30 студентов, у нас, в Национальной административной школе на младших курсах, где мы в основном читали лекции, их число доходило до 100 и более. Лекции начинались в 8 утра, две пары заканчивались в полдень. Кто преподавал с обеда, тому везло, ибо в жару все как-то шло на спад, в том числе и посещаемость. Так случилось, что мне досталось всего 4 часа в неделю "Истории политических идей", которую и должен был читать по контракту.
В аппарате экономсоветника мне дали понять, что это недопустимо мало, и я пошел к директору Амаду Н'Дияю просить хоть что. Он нашел для меня 4 часа "Международных отношений". Но я, что называется, "попал на карандаш" как слабо загруженный. Как намекнул мне коллега, кое-кого раздражало и то, что я должен был защищать докторскую диссертацию.
В ЭНА меня подменили, директор отпустил без проблем, в посольстве отнеслись тоже по доброму, и в конце марта должен был вылететь в Москву для защиты диссертации в МГУ. Но тут задул Храматтан, ветер из Сахары, несший на тысячи километров мельчайшую взвесь песка. Небо затянуло, аэропорт закрылся. Самолеты не летали ни в одном направлении, а дата защиты была назначена. Казалось, все было против, но, наконец, ветер стих, а дату защиты в Москве перенесли на неделю позже в связи с командировкой председателя диссертационного Совета проф. Ю.С.Кукушкина. Вовремя успел прилететь, подготовиться к защите. Защитился успешно по новейшей истории Франции, а точнее по истории голлизма в первое десятилетие после отставки президента де Голля. Надо было срочно возвращаться на работу в Бамако и оформлять документы для ВАКа. Сидел ночами, накачиваясь кофе так, что сердце колотилось как бешеное. Все равно не успевал. Помогли друзья и коллеги-франковеды из МГУ, особенно Наталья Николаевна Наумова, за что я вспоминаю ее с особой благодарностью.
Проходил пограничный контроль в Шереметьево до того осунувшимся от напряжения и недельной бессонницы после защиты, что пограничник засомневался, тот ли это человек, сличая фото на паспорте, и обратился к старшему начальнику. "Так, куда это он собрался",- взглянул на меня майор.
В самолете заснул мгновенно. Очнулся при промежуточной посадке в аэропорту Будапешта "Ферихедь". Задремал в зале транзитных пассажиров, и венгерский пограничник с автоматом наперевес разбудил меня, когда пассажиры садились в самолет. После следующей промежуточной посадки в Триполи прилетели в Бамако, и я почувствовал, что самое большое дело десяти лет напряженной работы было сделано.
Вскоре наступило 1 Мая, мы отметили его своеобразно, проведя трудовой праздник. Партком поручил преподавателям выполнить весьма ответственное задание: покрасить стены посольства. Нашей подгруппе выпала особая честь покрасить в серый цвет посольские ворота.
Все эти мелочи, в общем, психологически неприятные были сущей ерундой в сравнении с тяжелой преподавательской работой. Но, как сказал поэт, у большинства из нас к концу первого учебного года "жизнь входила в берега", если не считать того, что организм еще не успевал адаптироваться к тропическому климату.