Г.Н.НОВИКОВ

ГЛАВЫ ИЗ НЕНАПИСАННОЙ
КНИГИ ОБ АФРИКЕ

Первая встреча

Первое ощущение, охватившее после приземления самолета в международном аэропорту Бамако - волна горячего воздуха, хлынувшая в салон Ту-154. С трапа открывался вид на полузасушенную солнцем растительность холмистой равнины, покрытой редкими деревьями и кустарниками. Так выглядела саванна в конце сентября, когда заканчивался сезон дождей. На взлетном поле царила тишина, неподалеку стоял самолет компании "Иджиптиан эйрланз".
В холле аэровокзала нас встречали работник представительства ГКЭС (Государственный комитет экономического сотрудничества при Совете Министров СССР - прим.автора) и заместитель руководителя группы преподавателей, доцент Московского авиационного института Алексей Лукич Марченко. Он энергично взял новичков в оборот. Не теряя не минуты, организовывал рассадку в автобус, тут же вводил в курс дела, расписывая порядок обустройства, одновременно рассказывая о ценах на продукты и том, что в стране засуха. Втолковывал, где что находится, где кто будет жить, что делать и чего не делать. Из аэропорта поехали в представительство ГКЭС, располагавшееся рядом с обширной территорией Посольства в небольшом особняке с вывеской на входе "Аппарат экономического советника". Посольство и представительство ГКЭС ограждали высокие стены, утыканные осколками бутылок, зацементированными сверху по всему периметру. Во дворе резиденции на дорожке, ведущей от ворот к посту дежурного, в неподвижности застыла огромная черепаха. Не тратя много времени на формальности, мы сдали куратору свои аттестаты, получили подъемные в западноафриканских франках - купюрах с изображениями длиннорогих коров зебу - и поехали на рынок покупать мустикер. Мустикер - это мелкая сетка, что-то вроде балдахина, натягиваемого над кроватью для защиты от малярийных комаров.
Рыночная площадь Бамако выглядела как человеческий улей, переполненный уличными торговцами, сидящими, лежащими, бегающими за покупателями. В машине не было кондиционера, мы подъехали с опущенными стеклами. Торговцы облепили автомобиль, навязывая очки, мази, пластиковые сандалии, сувениры. Увиденное выглядело фантасмагорически. Торговцы горланили, другие на жаре пребывали, словно в спячке, возлежали, почесывая пятки, тут же умывались из чайников. Попрошайничали нищие, безмолвно проходили слепые. Они встречались часто, брели с посохами цепочкой. Мне они напомнили знаменитую картину фламандского мастера Питера Брейгеля Старшего (Мужицкого). У вонючих канав, заменявших канализацию, куда сливали помои и все что течет, сидели прокаженные. Искореженными и полуотгнившими пальцами они ели рис из пластиковых чашек. Первое впечатление от посещения рынка сложилось малоприятное. Даже закралось опасение заразиться тропическими болезнями, лепрой, нечаянно прикоснувшись к прокаженным на улице. Но коллеги, пожившие и привыкшие к стране, успокаивали, что все совсем не так уж страшно, просто экзотично и производит гнетущее впечатление только на первый взгляд.
И действительно, рыночная торговля в Бамако удивляла и приятной стороной. Лотки и циновки, переполненные разнообразными фруктовыми плодами. По выбору рынки субтропического климата богаче. В тропиках почти нет своего винограда, яблок, и цены в магазинах на эти привозные фрукты слишком высокие. Зато все кругом было завалено бананами, манго, папайей. Апельсины выгружались из кузова самосвалами. Их продавали ведрами и стоили они дешевле картошки. В ожидании покупателей продавцы, разморенные жарой, дремали на кучах апельсин. Среди разнообразных бытовых товаров, одежды на рынке и в близлежащих торговых рядах можно было найти немало оригинальных сувениров, масок из черного и красного дерева, статуэток из бронзы и слоновой кости. Яркой достопримечательностью торгового Бамако запомнились лавки с серебряными и золотыми изделиями. Они представляли собой особенно экзотичное зрелище: золотые украшения продавались в застекленных ящичках прямо на пыльной улице, с лотков под соломенными тентами. Тут же местные ювелиры изготовляли браслеты, броши, цепочки.
Еще в далекие колониальные времена Мали, с 1884 г. ставшая частью французского Судана, слыла страной золота, и золотое ремесло являлось традиционной отраслью хозяйства.
Нескончаемо тянулись ряды торговых лавок с импортной, в основном японской, техникой, портативными магнитофонами, транзисторами, музыкальными центрами, электронными часами. Их привозили из Саудовской Аравии коммерсанты-мусульмане, в том числе во время паломничества, окупая расходы по поездке на хадж и одновременно зарабатывая.
Целые улочки занимали швейные мастерские, оптовые склады, продававшие продовольствие местного производства, рис, просо, маниок. Тут же коммерсанты торговали мешками и коробками с продовольствием, поступавшим по программам международной помощи странам, страдающим от засухи. На всех упаковках было написано по-английски: "Продаже не подлежит".
На первом году командировки нам с женой была определена для поселения вилла "Индонезия", от которой до центра можно было дойти минут за тридцать. Советские преподаватели так называли виллу, потому что раньше в ней располагалось индонезийское посольство, а теперь она сдавалась для семей советских специалистов. Жилище оказалось запущенным двухэтажным домом, расположенным в тихом переулке с обилием деревьев. То, что скрывалось внутри этой "виллы", в качестве благоустроенного жилья не привиделось бы в дурном сне. Три огромные пустые комнаты, скорее холлы, с разбитыми столами и стульями опутывала густо почерневшая паутина. Зловонный разрушенный туалет и вырванная из стен электрическая проводка с многочисленными розетками дополняли мрачный вид "посольского "интерьера". Единственным приятным местом этого жилища был большой балкон с нависавшими на него кронами акаций. Балкон, усеянный упавшими и уже засохшими листьями. "Ничего, обживетесь", - сказал сопровождающий. Года через два наш военный советник рассказал мне, что в первой африканской командировке ему с женой доводилось даже ночевать в машине, где был кондиционер: "Мы спасались там от ночной духоты и вони квартиры без канализации от заразы, тем более что в багажнике у меня всегда был запас виски". Но тогда, по приезду в Мали "индонезийская" вилла" мягко говоря, привела в уныние. Однако надо было обустраиваться в тех условиях, что были предоставлены.
На соседнем перекрестке купили соломенный матрац, поставили его на глинобитные кирпичи, из которых строят дома, смешивая глину с известняком. Натянули над кроватью мускитер, вымели мусор, водой из шланга окатили стены и полы. В свисавших оголенных проводах держалось почти нормальное напряжение, нашлись в багаже и электрические лампочки. Холодильник завезти из гэкаэсэвского склада в первый день не удалось, но по русской традиции все приехавшие захватили с собой запас непортящихся продуктов. Тут же рядом с "виллой" на улице продавались фрукты и прохладительные напитки. За приезд в Африку выпили "Столичной" и закусили копченой колбасой с черным хлебом. Только тогда вдруг пришли в себя и осознали, что оказались в совсем ином мире и что будет не так просто привыкнуть к африканской реальности, климату.
Далеко за полночь где-то вблизи распевали "про рябину кудрявую". Через дорогу располагалась "корейская" вилла, там тоже поселились наши преподаватели и отмечали приезд.
Назавтра мы в основном уже обустроились, в организованном порядке прошли вакцинацию против холеры, которую сделали малийские врачи. В этот день я впервые задумался, как тяжко будет долго жить в такой жаре, и не просто жить, а работать, не сидя в кондиционированном кабинете или "Джипе", не путешествовать по саванне, а читать лекции в душных и пыльных аудиториях.